«ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ» — 2. 16 декабря — начало Революции в Румынии. 1989 год.

16 декабря — начало Революции в Румынии. 1989 год…

Я жила в Румынии, в Бухаресте, три года. Писала письма оттуда.. Практически «Историю Румыниии» 😉 … Но в данном случае — поучительно… И что-то напоминает…

…
На чём остановились в предыдущем письме? «Чаушисима». Хиросима от Чаушеску. Румыния сгоняется в бетонные бараки «агро- городов», исторические центры старинных поселений сметаются, на месте вырастают всё те же бетонные загоны «победившего социализма». Жрать нечего, света нет, тепла нет…

Но сам Чаушеску искренне убежден: народ его искренне любит!!! Об этом говорят практически все источники. Личная охрана Вождя смехотворна (сравнить с прочими «вождями народа»): всего 40 человек на все его «резиденции» и на всю семью! Шеф охраны, полковник Burlan, подтверждал: Чаушеску был абсолютно уверен в народной любви к нему, и полагал, что охрана ему вааще ни к чему. «Чем легко объясняется легкость, с которой Чаушеску был свергнут и арестован». Потом…

То ли «Дунай Мысли» был и впрямь такой «легкомысленный» и «доверчивый», то ли просто придурок. То ли сама сущность режима в том и заключена: соцреализм! (клиническая шизофрения, или паранойя, или как оно там называется, когда желаемое искренне воспринимается действительным; некоторые тюремные «эксперименты» начала коммунистической эры в Румынии, к слову, именно на то и были направлены – путем психологических и физических пыток и издевательств выбить из человека его убеждения, память, любовь, саму его сущность, и заменить иной – коммунистической).

«В 1989 году, Чаушеску демонстрировал признаки полного отрицания действительности. Когда страна переживала невероятные трудности, с бесконечными очередями за хлебом перед пустыми магазинами, Чаушеску часто показывали по государственному телевидению входящим в гастрономы, изобилующие продовольствием, и восхваляющим «высокий жизненный уровень», которого добилась Румыния за годы его правления».

Некоторые особо осоцреализированные граждане, впрочем, тоже вполне искренне верили, будто их Conducător просто не знает, что на самом деле творится в стране. «Добрый царь, злые чиновники, правду от отца скрывают». Проходили. Граждане пытались «отцу» записочку лично в руки сунуть. С известными последствиями.

К концу правления Conducător’а (по картотекам открытых впоследствии архивов) каждый третий румын числился в работничках «Секуритате».

Но это, конечно, как и кого ещё считать.

Здесь сейчас никого считать не буду. Не та тема. Тема: о «раболепстве» румын. Или наоборот. На примере 1989 года.

Хотя началось всё, разумеется, задолго до того. Началось с начала (историю даков приплетать не буду).

«Массовые анти-коммунистические демонстрации» начались уже в 1945 году. Тогда же пошли первые «аресты, пыттки и невыясненное число смертей». Но, как говаривал мудрец: против лома нет приема. 30 декабря 1947 года Короля Михайа «отрекают» от престола, весной 1948 провозглашается Народная Республика Румыния. «Большинство не коммунистических политиков было либо отправлено в тюрьму, любо расстреляно».

«Анти-коммунистическое сопротивление приобрело организованные формы. Многие люди, противящиеся режиму, взяли в руки оружие, формируя партизанские группы, по 10-40 человек. Они нападали на полицейские участки, устраивали саботаж. (…) Несмотря на многочисленность секретной полиции и армейские подразделения, направленные против них, вооруженное сопротивление в горах продолжалось вплоть до начала 60-ых годов, и один из наиболее известных партизанских лидеров был схвачен лишь в 1974 г. Другая форма сопротивления, не вооруженная на этот раз, олицетворялась в «студенческих движениях». (…) Реакция властей была немедленной. Многие студенты были арестованы или отстранены от занятий».

(…)
Меня всегда удивляли люди, в Совке, каким-то образом осмеливавшиеся на какие либо «протесты» и «сопротивления». Не на кухне под водочку с закадычным дружком, а как-то так публично, открыто. Когда я впервые услышала про «Хельсинские группы» – не поверила. Вернее – представить себе не смогла. Ладно ещё из-за границы, в общем-то из безопасности, по радио/газетам вещать. А вот так, прямо здесь, прямо в самом логове!!!! «Александры Морозовы идеологического фронта»… Ведь семьи же, дети, родители… Ведь жизнь-то одна, и ведь прибьют – никто и не узнает. Или в лагеря сошлют. На жизнь единственную. А смысла-то? Кто ты, и что оно. Государств-О. Это не дробинкой против слона. Это муравьем под гусеницу танка – добровольно.

(…)
Румыны поначалу «сопротивлялись», аж в партизаны уходили, поскольку ещё не до конца поверили свалившемуся на них счастью победы коммунизма? Типа – гражданская война? Может быть. Но 45-ым годом «сопротивление» не закончилось. Похоже, оно так никогда и не заканчивалось здесь… Партизаны, студенты, рабочие… Далее везде… О чем уже очень хорошо написал хороший человек Владимир Носов, потому никчемно напрягаться повторить смысла для себя не вижу. А вы почитайте. Интересно, про саму Революцию, о которой я вам так много говорила, но которой никак не совершу.

«В 1977 в шахтерском Лупени состоялся первый серьезный коллективный протест в социалистической Румынии, поводом стали повышение пенсионного возраста с 50 до 55 лет и отмена пенсии по инвалидности. Шахтеры, числом тысяч 35, устроили стачку, партийные боссы округи, подкрепленные чинами из министерств, были освистаны и вынуждены пригласить самого Чаушеску, которому пришлось приехать и выступить перед враждебно настроенной толпой, а потом сделать некоторые коррективы. После урегулирования конфликта «секуритате» стала разбираться с виновниками, пострадало порядка 4000 человек, особенно отличившиеся были устранены в автокатастрофах и разными прочими бесчестными трюками, вроде пятиминутного облучения рентгеном, дабы рак развился.

К концу 70-х также относятся первые внутрипартийные выступления, один из отцов-основателей РКП Пырвулеску вслух на конгрессе партии заявил, что Чаушеску ставит себя впереди партии и государства, но таких нашлось немного и только поодиночке.

В следующем десятилетии очень существенно на положение в Румынии повлияли мероприятия, направленные на выплату внешнего долга. (…)

В 80-е годы, как следствие этого, постоянно происходили ращличные антиправительственные, в корне своем, выступления, и к концу десятилетия они стали набирать силу и радикализм. В 1981 снова выступали шахтеры, в 1982 имели место беспорядки в Марамуреше, в 1986-87 состоялись несколько крупных забастовок в промышленных центрах страны: в 1986 тяжелый машиностроительный и завод холодильников в Клуже, в 1987 вагоностроительный в Яссы. В ноябре 1987 доведен был до ручки уставший стоять в очередях и озверевший от перебоев с продовольствием промышленный центр Брашов, спровоцированный идеей урезать зарплаты и сократить массу рабочих мест. Толпа рабочих скандировала антикоммунистические лозунги («воры!», «долой Чаушеску!», «свободы и справедливости!»), пела запрещенную «Вставай, Румыния» (гимн революции 1848 года), причем с красным и румынским флагами в руках, разорила парткомитет и городскую администрацию, устроив костры из документов. По результатам разгона убитых не было, а осужденные из числа примерно трех сотен арестованных получили мягкие сроки – до двух лет за хулиганство.

Всю осень и начало роковой для себя зимы 1989 Чаушеску вел насыщенный образ жизни – принимал делегации из разных концов мира, раздавал интервью газетам (КНДР, Кувейта, Кубы), посещал предприятия в разных концах Румынии, получал титулы от производственных коллективов, хотя ему известно было многое о положении дел в стране – после его казни в кабинете нашли выкладку официальных и реальных экономических показателей. 14 декабря он был, с пароксизмами восторга, с продолжительными апплодисментами (зал стоя апплодировал ему аж 62 раза), опять избран на все свои посты 14-м конгрессом партии, и 17 поехал в Тегеран. Между тем уже с октября распространялись подметные письма за подписью «румынского национального фронта» и «фронта национального спасения», групп писателей и академиков, отдельных партийных функционеров, о злоупотреблениях режима, с призывами не переизбирать Чаушеску, идти протестовать «против этого ненормального и его сумасшедшей» и т.д. Требовался, видимо, триггер, и таковой нашелся.

Революция 1989 началась с расстрела демонстрации в Тимишоаре. В принципе, город имел лучший стандарт жизни, чем страна в целом, и положение его в самой житнице позволяло обеспечивать его продовольствием в куда большей степени, чем Румынию в целом, и только в октябре 1989 здесь введены продовольственные карточки. 16 декабря там вышли протестовать против задуманной депортации диссидентски настроенного пастора Ласло Текеша (этнического венгра) по обвинению в разжигании межнациональной розни. Пастор отличался на ниве диссидентства, пописывая статьи о преследованиях инакомыслящих в самиздат, был в проблемных отношениях с епископами местной церкви, выступал против кампании по «систематизации» деревень, и передавал за рубеж данные о притеснениях венгерского меньшинства и вообще положении дел с правами человека в стране. Первым актом намеченной на конец осени кампании по обузданию пастора стало выселение его из занимаемого как жилья на основании решения собранной угрозами ареста клерикальной комиссии. Прихожане, почти исключительно венгры, образовали живую цепь вокруг квартала, к ним примкнула масса прохожих, в основном студентов, к семи вечера первоначальный предлог собрания был окончательно задвинут на задний план, толпа двинулась в центр города, и начались массовые беспорядки с попытками сжечь районный комитет партии. После битья палками, поливания водой и слезоточивого газа демонстрацию удалось разогнать, но на следующий день протестующие сумели не только собраться снова, пятитысячной толпой, но и ворваться все же в райком и повыкидывать идеологическую литературу из окон, но на сей раз против них послали армию. Примерно в восемь вечера военные стали стрелять на поражение. С этого вечера и далее запрещено собираться группами более двух человек, но напрасно – 20 декабря на пията Либертатии собралось около 100 тыс. человек; в ответ правительство сформировало в соседних городах отряды рабочих, вооружила их палками и послала в Тимишоару «бороться с хулиганами и венграми, опустошающими город». Идея эта оказалась не очень хорошей, поскольку вновьприбывшие в итоге присоединились к протестующим. На стороне оных сыграла и погода, видный участник дела Клаудиу Иордаче сказал о ней, что она помогла больше, чем пять дивизий, поскольку было тепло и эффект от водометов был совсем не таким, каков мог бы быть в холодную погоду – причем, что интересно, это была временная рецессия, в начале декабря было морозно, отчего протесты проходили на фоне перебоев со снабжением и отоплением, и в январе снова ударили морозы, выгнав с улиц противников нового режима.

В тот же день Чаушеску прервал свой визит в Иран и вернулся в страну, вышел в эфир из Бухареста, назвав участников демонстраций врагами революции, а 21 числа выступил перед собранной административными способами на пьята Республика толпой с балкона ЦК в том же духе, присовокупив популистские обещания типа повысить зарплату на 100 лей ($4), см.видеозапись. Во время выступления, примерно на восьмой его минуте, толпа стала скандировать «Тимишоара! Тимишоара!», и началась стрельба. Предположительно, «секуритате» обстреляла толпу, или, по другой версии, противники Чаушеску в армии это сделали, чтобы разжечь страсти. Лидеры партии пытались было бестолковыми репликами утихомирить толпу, но в итоге сочли за лучшее попрятаться в здании. Толпа сконцентрировалась в прилегающем районе (пьята Когальничану – пьята Унирии – пьята Росетти – пьята Романа), скандируя антиправительственные лозунги и размахивая «порезанными» флагами (из флагов вырезали герб социалистической Румынии). Спустя 50 минут после начала трансляции генерал Войня дал указание частям 1-й армии направляться в центр города с боевой аммуницией. Данные им инструкции не предусматривали, однако, стрельбы по демонстрантам, хотя офицеры нижнего звена в частном порядке разрешили стрелять по ногам. Ближе к вечеру начался разгром демонстрации, с применением спецсредств в широком спектре от водометов до танков, и к 3 часам ночи удалось ее разогнать.

Тем не менее в 7 утра стали поступать сообщения, что из промышленных пригородов Бухареста в центр города направляются огромные толпы рабочих, которые по ходу дела преодолели баррикады, воздвигнутые полицией на пьята Университатии и пьята Палатулуй (теперь Революции). В 10 утра по радио объявили о введении военного положения и запрете собираться группами по 5 и более человек, но к тому времени полиция и армия стали присоединяться к гражданам. Где-то в это время покончил с собой министр обороны Миля, на его место Чаушеску назначил Виктора Станчулеску, который приказал армии вернуться в казармы и предложил диктатору бежать. 22 числа Чаушеску бежал с женой, и блжайшими наперсниками Эмилом Бобу и Тудором Постельничу из Бухареста, на личном вертолете, приземлившемся забрать их на крышу дома правительства. На сей счет еще в начале 70-х было начертано 4 маршрута, одним из которых Чаушеску, видимо, и собирался воспользоваться, однако воздушное пространство страны было закрыто, пилот приземлил машину близ Тырговиште, куда чета Чаушеску добралась на какой-то попутной машине, далее правителей опознали, передали сперва дорожной полиции, оттуда регулярной, оттуда военным. Далее их обоих на бронетехнике доставили в помещение местной воинской части и стали судить. Обвинение вменило чете геноцид (статью 356), вооруженное выступление против народа и государства (163), разрушение государственных институтов и разрушение национальной экономики (165 и 145). Суд проходил довольно-таки неформально, с пререкательствами между обвинителем (им был прокурор Гика Попа) и подсудимыми почти на уровне перебранки и пассажами первого типа «Елена Чаушеску, у тебя все в порядке с головой?». Николае Чаушеску упорно заявлял, что будет выступать только перед Верховной ассамблеей, иногда выдавал пассажи про то, как он накормил всю страну, обеспечил ее жильем и сделал предметом зависти всего мира, Елена Чаушеску в основном отпускала замечания о том о сем («какой еще геноцид? В любом случае, не буду отвечать ни на какие вопросы!»); совместными усилиями они изложили, что семья Чаушеску живет в обычнейшей квартире, никаких счетов в Швейцарии не имеет, но отринули предложение подписать тугамент о согласии перевода любых денег, которые там могут обнаружиться, в пользу государства, и отказались признать себя душевнобольными, дабы избежать приговора, как им предлагал прокурор (см.стенограмму). Все мероприятие снималось на пленку, причем судьи и обвинители в кадре не фигурировали. Суд не затянулся, итогом его стал смертный приговор с конфискацией, и сразу окончания мероприятия обоих Чаушеску расстреляли на заднем дворе. Елена перед строем кричала «подумайте, детки, я двадцать лет была вам как мать!», однако, по свидетельствам, расстрельная команда с исполнением своих задач не задержалась ни на миг, потратив более 200 патронов. О факте казни сообщили официально только 25 числа.

В самом Бухаресте вслед за отбытием Чаушеску развернулась стрельба в районе ключевых объектов инфраструктуры, довольно ожесточенная и с большим числом жертв, сразу во всех местах почти одновременно, в 7 вечера, причем, что интересно, ни здание ЦК ни основные коммуникационные центры атакованы не были. Собственно, армия в данном случае, как известно, воевала с «секуритате», но малоизвестным фактом является то, что «секуритате» превосходила своих оппонентов в численности и оснащенности, особенно в регионе Бухареста. Интересно также, что никого так и не привлекли к суду за эти перестрелки, и упорно бытует мнение, что большая часть этих террористов была собственно военными, дабы новые власти могли использовать их дела как средство консолидации своих позиций. Стрельба «внезапно закончилась 27 декабря», штурмом телецентра. Помимо столицы конфликт захватил, насколько можно судить, только Сибиу, где сын диктатора Нику Чаушеску был первым секретарем; там состоялась крупная поножовщина сперва между «секуритате» и милицией с одной стороны, и демонстрантами, потом между «секуритате» и курсантами, погибло около 50 человек.

Сперва, после бегства Чаушеску, по телевидению было объявлено, что руководит страной временное правительство, возглавляет которое экс-МИД и представитель в ООН Корнелиу Манеску, однако вечером 22 декабря сообщено, что во главе государства Национальный демократический комитет, руководимый генералом Николае Милитару, а 23 сформирован Фронт национального спасения (НСФ) во главе с Ионом Илиеску, получившем еще пост вр.и.о. президента — все бывшие партийные функционеры, изгнанные из высшего эшелона партии Чаушеску.

В настоящий момент цифры потерь указываются от 1033 до 1104 человек. В румынской зоне сети вывешены следующие: погибло 1104 человека, из них 162 в ходе протестов 16-22 декабря, 942 после этой даты. Ранено 3352 (1107 и 2245). Военные потеряли 260 убитыми и 545 ранеными, «секуритате» 65 и 73, соответственно.»

Владимир Носов

http://www.conflictologist.narod.ru/rom89.html
Tags: 1989, romania