ПИСЬМА ИЗ ПАРИЖА. ПИСЬМО 1, ЧАСТЬ 2

 

Продолжение отсюда: …Вот и ходим пешком, под дождём, голодные, усталые – и ходим-то только за тем, чтобы выяснить и подтвердить всю нереальность моих планов . Живём в «студио », едим московские консервы, а Нотр-Дам даже и не видели. Общаемся всегда с русскоязычными, и я забываю тот десяток слов, который я выучила (в Москве)...

 

Но – едем в гости в Руан. Причём билеты нам оплатили сами приглашающие. В Руане, как и везде, рассказываем о своих проблемах. С того-то всё и началось. Пете дают координаты некоего хирурга, большого человека, он в свою очередь знакомит с ещё бОльшей шишкой из Министерства Иностранных Дел, последний звонит в самую главную префектуру и нам продлевают визы до 4 марта.

 

Петя, как сумасшедший, мотается по всяким инстанциям с целью поступить на работу. Увы, через две недели самых радужных планов, что вот ведь, берут в клинику, сразу интерном! – приходит горькое разочарование в виде закона N°612 о котором Пете сообщают в «Министерстве Здоровья» (de la Santé), и согласно которому граждане, имеющие диплом доктора из стран социалистического содружества под предводительством СССР, НЕ могут работать во Франции даже в качестве infirmier не пройдя обучения и не получив местного диплома. Правда, учиться надо только 3 месяца, вместо 3-ёх лет, но эти месяцы – апрель, май, июнь!!!! … В ту пору наша виза должна была закончиться через 10 дней. Я же здесь вааще никого не интересовала. Петя тыкался, да и сейчас продолжает, по всевозможным госпиталям и клиникам, всюду по блату, и всюду его с радостью хотят брать сразу врачом, и ведь не знают эти прирожденные французы, что есть такой закон N°612. Хотя в Париже огромный дефицит infirmier-ов и – даже – хирургов в государственных больницах. Всего по Франции не хватает 45% хирургов. Работает чёрте кто – но не советские. В госпитале, с которым Петя общается наиболее тесно, имела место такая сцена: в кабинете у какого-то главного, Петя ведёт беседу о своём желании трудиться на благо Франции. Один из собеседников говорит: «Отлично. Мы Вас поставим доктором в приёмное отделение». Тут же звонит туда, в приёмное, спрашивает: «И ктой-то у вас там сейчас из докторов на приёме»? После чего начинает безудержно смеяться: на приёме работает доктор китайской национальности не говорящий по-французски… В итоге министерство «здоровья» разрешает, вернее, «не против» того, чтобы Петя работал… сиделкой. При наличии, конечно, бумаг на право жительства и работы во Франции. Такие вот «блеск и нищета». Впрочем, теперь, возможно, мы и получим такие бумаги. С помощью нашего большого друга из Министерства Иностранных Дел. А может и не получим.

 

…А мужик он (вышеуказанный друг) действительно «зэкинский», не француз, испанец. Сразу же пригласил нас к себе домой, обсудив все проблемы предложил отужинать. А тут, очень кстати, по телеку репортаж из Москвы. И показывают просто магазин. Не выдержав подобного зрелища Мадам побежала на кухню, заспешила накрывать на стол. Доставая что-то из холодильника: «У меня один мой холодильник богаче, чем вся ваша страна». После этого мы частенько пригашаемся на ужины (мы так «ужинаем» только в новый год), а уходя мы ещё и сухим пайком периодически получаем сыры-йогурты, ещё что-нибудь. Например, маленький, чёрно-белый, но – телевизор. Вообще же дом их открыт, прост и очень мил. Никакого сравнения с типичными французами[1]. С ними же живёт мать хозяина, ужасно смешно говорящая по-французски, маленькая и худющая испанка. Пару раз я с ней «сидела» по 40 франков в час. Причём второй раз такой «работы» выглядел так: мадам и месьё уходили в гости, а нас попросили её постеречь. К нашему приходу был накрыт стол, приготовлен шикарный ужин, мы пять часов смотрели телек, объедаясь вкусностями и запивая их вином. После чего на машине были доставлены домой и получили 200 фр. Я как ни отбивалась от денег, но всё же взяла, под объяснения, что вот когда мы станем богатыми, а пока у нас трудное время, и т.п. Формулировочка же «у советских собственная гордость» здесь постоянно актуальна, т.е. совести у нас нет никакой, это и называется – советская собственная. Постоянно находимся в безумно унизительном состоянии позволяя за себя платить. В первые же дни нашего пребывания здесь мы встречались с Женей, бывшим Асиным мужем. Он назначил встречу в кафе и опоздал на полчаса. Мы, нормальные советские «туристы», полчаса топтались, как проститутки, у входа. Женя сто лет извинялся, что вот де, работа неожиданная свалилась и сказал, что он всё понимает, но он чувствует себя униженным, когда бывшие сограждане мерзнут у дверей в кафе, и чтоб в следующий раз мы смело заходили, брали что-нибудь, а он расплатится. Так оно и было в следующий раз – я Петю просила не заходить и не брать – но вот выпили мы по пиву, пришёл Женя, заплатил и повёл нас к себе домой ужинать. Живёт он, конечно, шикарно, но и работает много. Очень мил, готов помочь чем-то, что в его силах. Потом ещё раз кормил в ресторане… Это я всё о «собственной гордости». А давеча были мы в гостях по случаю Рождества, которое на носу (вчера 22.12.1990). Всем вручались подарки. Все разворачивают красивые бумажки – возгласы восторга, благодарности. Я разворачиваю мой подарок – смеюсь, чтоб не зарыдать: корзинка полная дорогих баночек всевозможных паштетов из разных там печёнок-селезёнок (у других то всё больше книги, альбомы и т.п. предметы излишней роскоши). Более того, мы решили отправить эти баночки родителям. Советские! Мы…

 

А ещё я работаю у одной старушки, русской. По 2 часа три раза в неделю по 40 фр в час (здесь – это официальная такса для официальной подобной работы, по-чёрному всегда платят меньше). До меня у неё работала некая «туристка» Зоя, но Зоя эта, как говорит бабуля Пете: «Вы понимаете, Петя, Зоя совсем не умеет готовить. Попросила её вчера приготовить мне соус бешамель, а она, представьте, не умеет». Петя уверяет любительницу бешамели, что я классно готовлю. Мне велено позвонить. Звоню. «Но признайтесь мне совершенно откровенно, вы умеет готовить соус бешамель»? Признаюсь со всем чистосердечием и обещая научиться. Звоню мадам Б[2] и узнаю, что хоть собственно это такое. Оказалось – хренота: масло, мука, молоко. После чего бабуленция[3] поимела прозвище «Бешамель». И вторую – «Comtesse». В итоге я приехала, приготовила злополучный соус, и в честной борьбе победила Зою.

 

 

Ничего особенного у «Бешамель» я не делаю, в основном готовлю и разговариваю. Она тоже старается нам всячески помочь, обязательно даёт с собой то мандарины, то кусочек пирога, и пытается по очереди подарить мне все свои «совсем почти новые» платья пятидесятилетней давности. Хотя она, опять же, бесконечно мила, добра и очень интересна. Внучка известного московского[4] книгоиздателя, в двадцатом году с родителями через Финляндию и Чехию попавшая в Париж, дружившая с Алей Цветаевой, вращавшаяся всю свою жизнь в писательских кругах. Бальмонт посвящал ей стихи в альбом и т.д… Но жутко капризна и из тех людей, которым, вернее, ТОЛЬКО которым известно, как что правильно делать, не терпящих возражений и инакомыслия. Петю, например, заставляет, в тоне дружеского совета, постричься и побриться.

 

А познакомился изначально с ней Петя, когда искал русско-французский медико-биологически-химический словарь. Она в прошлом – переводчик. Словарь же нам был нужен, т.к. мы, за 500 фр. переводили научно-идиотскую статью про растения из семейства Бурачниковых и их гормональные действия[5]. Пять страниц такого бреда[6] должны бы стоить 1.000 фр, но когда мы взялись, мы этого не знали, да и не до торгов. Пишу, что «мы» переводили, потому что первую половину переводила я[7]. Потом Петя с Люком[8] всё это правили. Петя читал Люку предложение, Люк говорил: «А! Отлично! Вот это здорово! Но, attends!»… и переиначивал всё абсолютно. Больше всего всем понравилось такое (из меня): «…этого количества экстракта было необходимо для введения только одной мыши…». Я перевожу: «…à toute seule souris»… Смеётесь? Вот и мне тоже смешно. А уж как Петя ржал! Переводили мы пользуясь двумя словарями по 22 и 25.000 слов. Бешамель у Пети спросила: «Какими словарями Вы пользуетесь?» — Петя честно и ответил. Она: «Знает-ли, дорогой Петя, когда я занималась переводами, у меня было 138 словарей»! Но перевод наш ей так понравился, что она познакомила Петю, а потом и я, конечно, познакомилась, с бывшим нашим, теперь имеющим небольшую переводческую фирму, переводчиком, который может давать работу по-чёрному[9]. Переводов нам он пока не давал, Петя же исполняет периодически поручения в качестве курьера, а я иногда сижу с его внучкой, дочкой дочки, которая год назад сюда приехал на месяц, но, вот, задержалась, и работает у него же в фирме, а фирма находится в его же квартире, правда квартир у него – две[10]. В общем, денег на еду нам хватает, даже остаётся. А по музеям и выставочным залам мы не ходим. Нотр-Дам увидели не так давно, случайно проходя мимо. Ни одного туристического маршрута не прошли[11]. В кино, правда, один раз ходили, но по бесплатному приглашению. Таковы наши шиши, на которые мы живём. Думаю, что после такого подробного финансового отчёта, Коля не будет больше задавать криминальных вопросов по телефону. Конечно, все эти заработки появились только в последнее время, мы даже иногда позволяем купить себе какое-нибудь вкусное баловство, но первый месяц был очень грустным…

 

…Надеюсь, что к концу письма уже будем знать наш «постоянный» адрес. Письма из Москвы – это что-то супер прекрасное. С родителями я установили связь через поезда. Отправила как-то им письмо в московском, в смысле – советском – конверте. Очень удобно. Попросила такого-то числа отправить с поездом посылочку с теплыми вещами и что я встречу этот поезд с бумажкой на которой напишу свою фамилию. И этот трюк прошёл. Получили всё то, что забыли и на что нет ещё никаких денег. Это было так умилительно: наши с Петей родители прислали нам сто пар шерстяных носков… Надеюсь, также, что будем уже иметь свой номер телефона – вы нам звоните!

 

продолжение следует

предыдущая часть здесь

а самое начало тута

---

[1] Ох уж мне эти знатоки «типичности» на третий день пребывания на месте…

[2] Семья наших благодетелей. Год назад, когда приехали впервые туристами, целый месяц жили на полном попечении этой замечательной семьи. Моя благодарность всем им по сей день безгранична. Но имён собственных, на всякий случай, не буду употреблять.

[3] Мне теперь очень стыдно, что я так писала тогда об этой более, чем достойной женщине. Дура была. Малолетняя безграмотная дура. Прости меня, Наталия К., милая «Бешамель»…

[4] На самом деле питерского. Моему невежеству той поры предела не было.

[5] Опять же – малолетнее невежество и глупость мои…

[6] Сейчас бы с удовольствием почитала…

[7] Вот оно – нахальство молодого варварства: французского на тот момент я совсем не знала. Ну разве что совсем зачатки…

[8] Наш друг ещё из Москвы, француз, в те времена уже в Париже обратно жил. А в Москве проходил «армию». Тогда ещё армия во Франции была обязательной, на один год, но все те, кто не желал маршировать с пулемётом имел право выбрать цивильное послушание. Так Люк, студент Сорбонны, отправился в Москву быть учителем при посольстве…

[9] На самом деле то был известный писатель, но личных имён упоминать не стану.

[10] Советским выходцам было в диковинку: как это, «фирма» просто в квартире…

[11] За год до того, мы провели в Париже 45 дней – всего туристического насмотрелись, а теперь приехали именно и ровно за тем, чтобы «остаться».

---

[1] Самый дешёвый не продовольственный магазин

[2] Самый дешёвый продовольственный магазин

[3] Это я, как танк, пёрла на отъезд из СССР и поселение в Париже.

[4] Каморка