,

ПИСЬМА ИЗ ПАРИЖА. ПИСЬМО 3, ЧАСТЬ 2. 17 ФЕВРАЛЯ 1991.



План нашей каморки, 1991 — 1993 гг.

 

Продолжение отсюда: …Весна уже в полном разгаре. Стараюсь гулять по красивым местам, под солнышком, и вспоминать, что я в Париже.

 

…Давеча на «работе» произошёл со мной казус. Одна бабка, которая не разговаривает, а только издаёт звуки «и-и-ии-и-и» и объясняется жестами, вцепилась в меня, когда я принесла ей обед и поставила поднос на столик перед креслом, в котором она сидела. А бабка руку мою мёртвой хваткой держит и пытается целовать. Сильная, хотя и не ходит, не встаёт, а только лежит или сидит, когда её в кресло перенесут. В общем, требует, чтобы я её в кровать переложила, чтоб ей есть удобней было, при этом не пускает меня подмогу позвать. На шум приходит мужичонка aide-soignant и спрашивает, что тут происходит. Я ему очень бойко объясняю, многословно так, и, вдруг, взглянув на его лицо, теряюсь от тупости и обалделости, которые это лицо излучает. Замолкаю наконец, а он, наоборот, обретя дар речи спрашивает у меня: «На каком языке вы разговариваете»?  Ну ясно на каком. Совсем у меня крыша поехала. А мужик этот первый день – при мне – и не знал, что я из себя представляю. Да, смешно получилось.

 

Читать/смотреть далее
,

ПИСЬМА ИЗ ПАРИЖА. ПИСЬМО 3, ЧАСТЬ 1. 17 февраля 1991.



5 марта 1991. С другом Люком.

 

17.02.1998. Париж

 

Милые, дорогие, любимые мои. Приветики, приветики!

 

…У нас тут уже второй день – весна! Солнце яркое-яркое, небо синее-синее. 17 февраля. Зима с минусовой температурой длилась каких-то две недели. Снег, первый и последний раз видели мы позавчера. И снег-то – не снег. Так, мокрая, мерзкая гадость, но, таки, выбелил город к великой забаве парижских детей, которые наконец-то поиграли в снежки. А к вечеру снег сменился дождём и стало очень серо, серо и уныло[1]. Никак нельзя было ожидать, что вот так уходит зима, что утром, проснувшись, увидим такое синее-синее небо и яркое-яркое солнце. Тепло, радостно! Вдыхаешь как можно глубже, не можешь надышаться – так хорошо! И улыбаешься неведомо чему. Это самая моя любимая пора – самое начало – только надежды – и нет ещё никаких разочарований. И в это время года, ужасно, увы, короткое, веришь, что всё у всех будет хорошо. Voilà. Таковы лирические вступления, навеянные погодой и природой.

 

Читать/смотреть далее
,

ПИСЬМА ИЗ ПАРИЖА. ПИСЬМО 2, ЧАСТЬ 3



июль 1991

 

продолжение отсюда февраль 1991 года.

Как только мы получили телефон Вовы Р. позвонили ему в его Америку. Сам он отсутствовал (к счастью), так что мы только оставили свой номер и просьбу перезвонить. Минута разговора с Америкой – 10 фр., с СССР (Москвой) – 6 фр. Сегодня ночью Вовка позвонил. Разговаривал, конечно, с Петей. Я так поняла, что он ждёт только когда у его жены кончатся оставленные деньги и она, наконец, пойдёт в ОВИР[1]. Сам возвращаться не спешит. Почти купил какой-то завод, ждёт подтверждения из Москвы от бухгалтера своего кооператива, что у него, у Вовы Р., в Москве своя фирма. А бухгалтер, падла, не шлёт такую бумажку. Почему? – Кто его знает. Сейчас Вовка скупает по дешёвке машины, чинит их, продаёт. Через некоторое время будет иметь собеседование в бизнес-школе, куда собирается поступать, но надо сдавать язык, что не так-то легко, поскольку не русский.

 

Читать/смотреть далее

В самолёте.

Летать самолётами и без того страшно, а уж в 6 утра и слов нет страсть какая. Тут ещё задержка «по техническим причинам». Сидим внутри час. Сидим второй. Капитан корабля (без рифм попрошу) периодически успокаивает: всё зашибись, типа, ща починим. Починка потребовала дозаправки. Подкатила цистерна, стюардессы бегают по салону, просят всех расстегнуть привязные ремни. Всё зашибись, но можем и загореться… Пахнет керосином и кто-то вонюче напукал. Заснуть совершенно невозможно. Покрылась с головой зелёной пуховой жилеточкой, выдумываю из себя воительницу джихада или чего ещё. И тут накрывает нереальной реальной паникой. Слёзы по щекам в кулак размером, в горле тошнота, в голове бред всякий. Непреодолимо захотелось встать и убежать. Встала. На выходе была поймана стюардессами. Стюардессы добрые. Погладили по голове, сказали утешительного. Предложили вискаря аль коньяку. Но коньяк у меня уже был. Мензурка безопасности. В 6 утра гипотетическая. Но тут уже 8. Гипотезы воплощаются. От стюардесс халявной добавки, впрочем, всё одно отказалась. Весь день, как никак, впереди. Ещё чемодан не потерять надо….

Читать/смотреть далее
,

Письма из Румынии. N°18. Не пляжное. Мамайа.



25 мая 2008. Мамая

Друган Коля в гости приезжал. Кроме всего прочего выразил неимоверное желание съездить непременно-обязательно-безотлагательно в славное местечко под душераздирающим названием «Мамайа» («Mamaia» — по непроверенным местным слухам, так орала безымянная туземная девчушка, увозимая злым чеченом турком в море)… «У меня с самого детства мечта, — признавался задушевно Коля, — побывать в Мамайе»! Культовая грёза трудного детства: «Золотой Берег» Болгарии, «Лазурный Берег» Франции, «Мамайа» Румынии. Так объяснял Коля. И я с радостью соглашалась: скататься на разведку чудесных пляжей тонкого золотого песка страны неопределенного срока пребывания, входило в мои самые насущные личные планы. Поехали. Приехали. Полюбовались:

Читать/смотреть далее
,

NATO

Будем считать это пиьмом N°17. Но на самом деле это меня в те дни попросили написать для газеты… сухим безличным языком… 


(Саммит как похмелье – надо пережить)

Три дня саммита – неделя жизни «простого обывателя».

Открывшийся 2 апреля в Бухаресте саммит НАТО политологи и журналисты называют «беспрецедентным»: как по численности и составу участников, так и по «важности обсуждаемых вопросов». «Простой человек с улицы» румынской столицы от всех этих вопросов бесконечно далек, но и для рядового обывателя саммит – явление явно «беспрецедентное».

Читать/смотреть далее
,

ПИСЬМА ИЗ БУХАРЕСТА. РУМЫНИЯ. N°16. БЫТОВОЕ N°3. HOME SWEET HOME 2.



13 августа 2007. Наш дом под Бухарестом.

Продолжение отсюда: Осмотр веру убил. 


«Всё-таки ты очень странная лЮдя!» — говорит мне дочь Настя. «Всё-таки румыны очень странные людИ», — думала я. Среди предложенных к осмотру особняков случались настоящие замки, чуть меньше, с колоннами, балюстрадами и бальными залами в натуральную величину, но… Но окно в окно к сказочному чертогу стоял другой точно такой же сказочный чертог, с колоннами, балконами и балюстрадами бальными. Какой смысл строить дворец на трех сотках – я не поняла. То, что денег все побольше хотят – это понятно. Придворцовый парк по цене самого дворца вряд ли в наём сдашь. А земли не много. «Земля у нас дорогая». Но всё же всему есть хоть какой-то логический предел! Здесь предела не было.

Читать/смотреть далее