Как всегда совершенно нечаянно вспомнилось… Точнее, напомнили. Когда-то в ЖЖ писала. Мы тогда в Румынии жили. Но рассказка про Париж.

 

Alena Home Museum

 

А вот этот экспонат моего домашнего музея напрочь связан в моих воспоминаниях с Пасхой и с Хвостом [1]. Что и не дает мне покоя в сии предпасхальные дни….

 

 

Воспоминания. Воспоминания. Некоторые вещи будят воспоминания далеко не всегда очевидные. Особенно со стороны.

 

Ну и ладно. Я же от себя вспоминаю и пишу…

 

Издалека так…

 

Пасха скоро. А я тут одна. И церкви нету. То есть есть — румынские. А русской ни одной. Во всей Румынии. Как говорят знающие люди — всё из-за власти предержащих разборок. Не могут они там, на высоком партийном церковном уровне, Бога никак поделить…

 

Ладно.

 

Сходила на «Вербное Воскресенье» по соседству, к румынам. В принципе — мне всё равно в какую церковь ходить, Бог он везде. Но плохо — когда ничего из происходящего вокруг не понимаешь. Румыния хоть и православная, но вполне себе своеобразная. Детей, например, причащают, а меня почему-то — нет. Может кто толковый объяснит, почему? Может надо было в обязательном порядке придти накануне исповедоваться? Или ещё чего?…

 

Ну и ладно. У каждого свои отношения с протоколом веры…

 

Хотя мучительно хочется оказаться на Пасху… в Париже.

 

В Париже я практически каждое воскресенье ходила в церковь. «Свою». Сергиевское Подворье. Там уже и местечко как бы «моё» образовалось. Где привычно стояла сама, и откуда дети мои многочисленные малолетние расползаться впоследствии начинали. Слева от прохода….

 

Весь год народа в церкви никогда много не было. Хотя особо мало тоже не было. Лица все знакомые. Со всеми здороваешься, обнимаешься после причастия….

 

Перед Пасхой народ прибывает. Ну да это везде так: человек весь год о церкви и не вспомнит, а на Пасху идет куличи святить и яйца красить. Язычники мы.

 

В саму Пасхальную ночь к церкви не подойти. Ближе к полуночи [2]. В десять вечера ещё практически никого нет. Но к полуночи не пробраться.

 

Мне с младенцами с начала службы тоже не отстоять. Так что прихожу нормально, как все — к одиннадцати. Собственно наличие младенцев и позволяет протиснуться до самого «моего» места. Мужчины в красивых костюмах и все — с красными галстуками. Так повелось. На девочках и женщинах — ожерелья из маленьких пасхальных яиц. Много-много величиной с маленький миндальный орех разноцветных ярких яиц. Порой в несколько ярусов.

 

Выстаиваю с младенцами сколько могу выстоять. В ту пору, о которой веду речь, Егору было полтора года, Саше — шесть месяцев. После торжеств «Воистину Воскрес» выбираюсь наружу. Тащу люльку с Сашей. И на улице встречаюсь с развеселой кампанией под предводительством Хвоста.

 

Христосования, уси-пуси чадам, приглашения присоединиться…

 

Собственно вся связь с Пасхой. Собственно — никакой. Просто запомнилось. Просто запомнилось, что в тот момент смертельно захотелось побыть с «родственными душами» (хотя может далеко и не конкретно с Хвостом и его компанией). Просто захотелось. Просто грустно стало. Грустно — что такая одинокая. Никого. Дети — пока ещё не компания. Папа их — не православный. Ему вааще всё это пофиг. Разве что за мной следует. А в праздник так хочется побыть с кем-то… по крайней мере сопричастным…

 

…Хм, потом ещё пасхальную историю расскажу…

 

С компанией Хвоста, разумеется, никуда не пошла. Пошла домой к чистенькому накрытому столу «как на открытке»…

 

Нет, никакой особой близкой дружбы у меня с Хвостом не было (не примазываюсь, как бы). Просто время такое было. Весь предыдущий год Хвост строил свой клуб, а я в том как могла — помогала.

 

Про клуб ниже приведу то, что в своё время натужила тщетно пытаясь подогнать событие к стилю «Русской Мысли». И ещё и мертворожденное интервью с Хвостом туда же…

 

 

Я и не помню, как именно когда и где с Хвостом познакомилась. Париж — город крошечный. Все друг- друга так или иначе знают. Может через Марамзина [3], может по журналистским делам каким. Не суть важно. Но почему-то так оказалось, что среди друганов Хвоста, с которыми он строил свой клуб, не оказалось никого с машиной. Или с желанием свою машину и время похерить на перевозку цемента. Впрочем, склонна предполагать, что действительно среди всей веселой и перманентно нетрезвой подвальной богемы реально не было никого, способного вот так сутра встать и сесть за руль. И ехать за цементом. И напротив — перманентно беременная я. Егору — месяцев шесть. Сашуле соответственно. Но ещё в животе. Много пить в любом случае нельзя. Вот и поступила просьба-предложение: а не могла бы ты…

 

Склад-магазин строительных товаров не так далеко. Будущий клуб тоже.

 

Не помню деталей. Может это Олег попросил. А может с Олегом как раз на «задании» познакомились. В любом случае — познакомились. На стройке у Хвоста.

 

Стройка происходила в подвале бывшей типографии. Авгиевы конюшни. Мы с Олегом со склада- магазина возили мешки с цементом. Прочее поэтическое. Хвост вёл экскурсию по подвалу: здесь будет театральный зал, здесь — выставочный, здесь ложа, здесь бар…

 

Через некоторое время грязь и земляные завалы действительно превратились в «помещения». И было организовано «предварительное торжественное открытие». И даже тогдашний посол РФ в ФР не побрезговал посетить. Впрочем, тогда и вправду «такое время» было, что и послом мог случиться наиприличнейший человек. Рыжов [4].

 

С Рыжовым у меня тоже свои воспоминания.

 

Вот так всегда: хочу быстренько рассказать о чем-то кратеньком — и заносит….

 

Рыжов был близко знаком с семейством моего тогдашнего бывшего мужа. И на почве фамилий отнес меня к статусу наибольшего благоприятствования. При любой встрече первоочередно справлялся о здоровье бабушки НМ и прочих членов семьи. Потом уже задушевно рассказывал по теме. И был такой случай: чего-то там супер важного международного приезжал Черномырдин (PM тогдашний) торжественно в Париж подписывать. Ну после пресс-коференции все журналисты сломя голову к нему: надо же всем хоть строчку тиснуть «в личной беседе с корреспондентом N», «лично в интервью газете М». А Черномырдин с Рыжовым выходят. И Рыжов меня разглядел. По-семейному под ручку взял, про бабушку справился… И вот так спускаемся мы об алых ковровых ступеньках под ручку с Рыжовым / Черномырдиным, я Черномырдину вопросики свои не каверзные задаю, ответы запоминаю. Вся журналистская братия слюной от зависти исходит… — Самый большой стыд моей «профессиональной деятельности». Под конец красного ковра Черномырдин отвечает на прощальный вопрос: «Да, очень напряженный график работы был. Так что на красоты Парижа времени не хватило»… Чем и заканчиваю я свою заметку в родную газету. И читаю в ней на следующий день в кавычках цитируемой мной прямой речи: «Дааа, а на КРАСОТОК Парижа времени-то и не хватило»… Как же мне было стыдно перед Рыжовым! Ведь поди теперь расскажи всем, что не виноватая я, что гад редактор всё как всегда….

 

Короче, Рыжов был наичудеснейшим мужиком и не побрезговал придти на инаугурацию хвостовского подвала. Колоритное то было зрелище.

 

Грязь и копоть более менее отскребли, навезенным мной цементом самые большие дыры залатали, но гламурности так и не вышло. Как был грязный подвал бывший типографии, так и остался.

 

Зато народу — толпища. Все весёлые, задорные. Все отчаянно курят и пьют. Мне тоже всё выпить предлагают. Все. А я с люлькой-коляской Егорушки, и в животе Сашулику к тому моменту месяца четыре. А вино из огромных бутылей рекой льется самое что ни на есть дешёвое. Мне по случаю моего интересного положения такого много нельзя. И накурено, конечно, зверски. И Егору из люльки хоть и интересно, конечно, на картинки всякие глазеть (я его по всем выставкам и прочее тяжкие с собой всегда таскала), но здоровье младенца важней. При том, что уровень общей насыщенности воздуха стремительно растает в прямой прогрессии розлитого.

 

Пришлось уйти. На самом интересном месте.

 

Вот. Мальчик Олег подарил в честь всего того картину. Я не просила, а он подарил. Потому как картины мне его активно нравились. И я о том активно не молчала… Может у Хвоста тоже чего похвалить надо было?… Ну да я не корыстная. Я и от Олега никак не ожидала. И долго с благодарностью отнекивалась…

 

Теперь картина неизменно висит у меня во втором красном углу. И я на неё любуюсь. И вспоминаю неизменно мешки цемента, темный парижский подвал, пасхальную ночь, одиночество внутри, несостоявшуюся тусню снаружи…

 

Хочу на Пасху в Париж.

 

 

P:S:

По поводу эксклюзивности автомобильного транспорта у меня ещё одна рассказка из цикла: «я и знаменитости» есть. Но ужо завтра. 


 А вот таких, что будут далее, подлинников у меня разумеется нет, есть просто фотографии от Олега Н.

 

 

Неудавшаяся попытка написать о клубе в «Русской Мысли». Не опубликовали.

Русский Клуб в Париже

 

Русский Клуб в Париже! Кто только не мечтал?! Все мечтали. Чтобы своё, родное! Чтоб, если надо, и выставку устроить, и песню спеть, и встретиться, и разговоры поговорить — да не по чужим галереям и квартирам друзей, не по казённым кафе, да промозглым скверикам — но у себя, дома, в собственном клубе… Все мечтали! Некоторые даже вслух. А сделал — наконец — Алексей Хвостенко.

 

Представлять Алексея Хвостенко — больше известного под именем Хвост — думается нужды нет. Художник. Поэт. В Париже живёт уже лет двадцать. И лет двадцать являет собой неизменную (не формальную, разумеется), «душу неформального поэтическо-художественного русского сообщества в Париже». То есть, то скват какой вокруг Хвоста сообразится, то концерт на чьей квартире с личным участием и в честь пройдет, то спектакль затеется… Одна беда: во всем этом нетленном и прекрасном до сих пор неизбежно присутствовал тлетворный дух подпольной самодеятельности, бродяжнической партизанщины и бездомной временности. До сих пор. И вот наконец пора сия прошла, и пришло время «Русского Клуба в Париже».

 

Конкретно, речь идёт о созданной Алексеем Хвостенко в союзе с французским режиссером Марком-Оливье Жераром ассоциации «Симпозион» (в переводе с греческого — «пир»). В планах деятельности: выставки живописи и всего прочего, что только можно выставлять, шахматные турниры, выпуск «информационного бюллетеня», концерты, камерный театр, «ток-шоу», показы мод, создание страницы в Интернете, встречи с русскими и французскими деятелями культуры, ателье для художников, кино, буфет… «Серьёзное дело»,  одним словом: не «подвальная тусовка», не скват, но – «место деятельности, творчества, культуры». «Вообще, — говорит сам Алексей Хвостенко, — хотим создать настоящий клуб, хотим чтоб были члены, чтоб платили членские взносы, чтоб могли бы приходить сюда, когда хотят, делать, что нравится… И я приглашаю всех друзей участвовать в этом»…

 

Друзья ждать себя не заставляют. Приходят. Помогают. А помогать было в чём. И есть. Поскольку Пир-Симпозион не мановением крахмальной скатерти-самобранки средь чиста поля вдруг возник, но тяжким чёрным потом-трудом как самого Хвоста, так и всех его сотоварищей. Даже не верится сегодня – «из какого сора»!!

 

Дело было так: обнаружил Хвост средь подвалов улицы Paradis заброшенную типографию. Обнаружил, и облюбовал. Подписал официальный контракт о найме, позвал друзей, купил, с друзьями, веники, лопаты, краски, цемент и принялся за работу. Случайно заглянувшему на шум прохожему ни за что и в голову бы тогда не пришло, что из этого мокрого, грязного, прогнившего, запущенного и захламленного донельзя подземелья возможно сделать хоть что-то приемлемое. И было это, буквально, каких-нибудь три-четыре месяца назад!

 

…Кажется, что-то подобное, описывалось среди подвигов Геракла!

 

«Хорошее место! – улыбается сегодня, удовлетворенный как кот, Алексей Хвостенко, — И не выгонят. Снимаем, за деньги, официально, — не как все эти бывшие скваты».

 

«Хорошее место» ныне действительно хорошо. Во всех смыслах. И люди хорошие подобрались. И чисто, светло, просторно…

 

Алексей Хвостенко ведёт «экскурсию»: «Здесь будет театр, – даже подъемная сцена имеется, — здесь – мастерские, здесь – выставочный зал»…

 

Официальное открытие намечено на ?? октября. В программе: выставка (с возможной куплей-продажей) произведений «всех русских парижских звезд-художников» (Алексей Хвостенко, Олег Целков, Михаил Равинский, Оскар Рабин, Лиля Мастеркова, Валентин-Мария Тиль, Игорь Шелковский, Олег Буров, Александр Леонов, Екатерина Зубченко, Эдуард Веленин, Юрий Купер, Эдуард Штейнберг, Олег Янкелевский… всего более 25 имен), «импровизированный концерт» с участием самого Хвоста, «угощение вином и другими напитками», и, главное! — как говорит сам Хвост, —  «просто знакомство с Клубом ». «Я буду рассказывать о наших задачах, о том, что будет в Клубе происходить… Будем приглашать вступать в члены Клуба, объяснять, что это кому дает, для чего все это затеяно»…

 

Начало «объяснений» — 18:00. Приглашаются все желающие. Как гласит Устав: «Членом Клуба может стать всякий, заинтересованный в творческом и дружеском общении в Париже».

 

Адрес Клуба: «SYMPOSION», 14, rue Paradis, 75010, Paris.

Открытие: ?? октября 1998, 18:00.

 

а вот здесь обещанный треп с Хвостом

 

 

 

Из коментариев той поры в ЖЖ. Апрель — май 2009.

 

• А чего автора так и зовут Олег Н? Или всё таки есть фамилия?
• фамилия есть. не знаю как-то… Новкунский (фамилия по-фр на обороте картины написана, Novkounski Oleg )
• здравствуйте!Извените что «втиснулась» в разговор….Но меня очень интересует …художник Олег Навкунский..Когда-то год я училась с ним в одном институте..потом он перевелся в Питер..потом уехал..Я слышала что он трагически погиб в автокатастрофе?(правда не знаю насколько это верно)..Вы не знаете случайно где он сейчас?…Извените,…меня еще раз но если можно напишите..Спасибо..
• Узнала про Олега. Прискорбно. Вот такой ответ: «Олег Навкунский покончил с собой, выбросившись из окна, уже года четыре назад (если не пять)».
• Кратко,для тех,кому интересно творчество моего любимого друга. Олег Владиславович Новкунский, рождён 12 мая 1967г. родом из Пятигорска из уважаемой семьи. там и похоронен. его дед был талантливым живописцем, писал Кавказ. Олег закончил художественно-графический факультет МГПИ им.Ленина(Москва)в 1989г. в чудесные
• 90-е ,наряду с друзьями-сокурсниками( Харченко Е.А,Пронин А.Г,Фалин Б.Л.,Абрамов А.,Звеницкая Ф.Д., Криштул И. и множе с ними), был участником-первооснавателем стихийной выставки в Измайловском парке, позже в составе данной компании вышел на Арбат, в Германию, Францию, Люксембург и остальную Европу. Со временем его любовь к свободному волеязьявлению, бунтарский дух и возможности полноценного творческого и человеческого развития вне пределов страны обострили радикальное отношение к советской действительности, он обосновался в Париже окончательно, изредко посещая Москву проездом в обожаемый им Пятигорск, о котором мог рассказывать часами, когда с восхищением водил меня по родным местам, пропитанным судьбою Лермонтова и собственного рода. надо сказать,что Париж он любил не меньше, а знал намного больше многих парижан. помню отчётливо, -на утро после дождливого миллениума, когда остальная команда и любимая женщина в ожидании их будущего сына, развесив влажные от колкого новогоднего дождя куртки, присапывали в комнатах его двухэтажной мастерской в центре Парижа (он удачно снял её по случаю на несколько месяцев),Олег растолкал меня и вытащил на улицу с вопросом, хочу ли я ощутить вкус Парижа? прогулявшись через безмятежно-утренние пол-квартала, прикупив палку багета, мы зашли в брас-ри(бар),и он заказал кофе и кальвадос у барной стойки, где обучил меня чувствовать вкус утреннего города, окуная сахарный кубик в стопку с кальвадосом, наблюдая, как пропитывается его уголок, затем откусив кусочек, медленно затянуться кофеём, оглядеться и, наконец-таки, по-настоящему, окончательно проснуться… этот тонко чувствующий человек -автор, художник, философ и друг, раньше нас всех понял прелесть и ценность любого жизненного момента и всегда был готов делиться этим. после Парижа Олег перехал с женой и маленьким Данилушкой в Ниццу, где продолжал работать. так было несколько лет. до смерти, которой он не боялся, о чём серьёзно мне рассказал за 2 года до случившегося в конце августа. как он сказал, -ему известно, что там, за чертой и поэтому не страшно. наверное, всё-таки, он был с кем-то там на одной ноге…этот господин-оформитель… Ф.З.
• как жаль..я лично не была знакома с Новкунским,но две его работы висят у нас дома…был крестником моей бабушки
• Здравствуйте, Алена! Меня зовут Татьяна, я сестра Олега, мы двоюродные по матерям. Я его знала с рождения. Мой брат не был самоубийцей, это трагическое стечение обстоятельств, при которых он погиб. Мне бы очень не хотелось, чтобы Вы верили в эту версию, это не похоже на правду от слова совсем. У него родился прекрасный сын, были перспективы в работе и семейной жизни, и чтобы в этот период безответственно свести счеты с жизнью — это не про моего брата. Если хотите, мы можем об этом пообщаться, только не публично. Я уже писала сюда сообщение про Олега, и оно не опубликовалось по каким-то причинам. Сейчас нет времени заново текст вводить. Про работу «Заговор» добавлю, что сначала Олег её назвал «КГБ». Так что теперь у Вашей картины два имени). С уважением.
• Комментарий от 2021 года: Я знала, что не самоубийство…

 

___________________________________

1. Алексе́й Льво́вич Хвосте́нко, известный также как Хвост (14 ноября 1940, Свердловск — 30 ноября 2004, Москва) — советский и российский поэт-авангардист, автор песен и драматург, художник. Сочинил более 100 песен и несколько пьес в соавторстве с Анри Волохонским (под общим псевдонимом А. Х. В.).
2. Скорее начало Пасхальной службы было не в полночь, но в одиннадцать вечера.
3. Влади́мир Марамзи́н (настоящее имя Влади́мир Рафаи́лович Кацнельсон; 5 августа 1934, Ленинград — 24 апреля 2021, Париж — русский писатель.
4. Ю́рий Алексе́евич Рыжо́в (28 октября 1930, Москва — 29 июля 2017, там же) — советский и российский учёный в области механики жидкости и газа, политический и общественный деятель, дипломат, академик РАН (1987; член-корреспондент с 1981), почётный член Международной инженерной академии, доктор технических наук, посол РФ во Франции (1992—1998). Чрезвычайный и Полномочный Посол (1991).